Чудо чудное, диво дивное - Страница 29

– Я потихонечку, пусти хоть в окошко.

– Я бы пустил, да ты уйдёшь!

– А ты привяжи меня. У меня есть славный холст, от матушки достался: обвяжи меня холстом и выпусти, а когда потянешь – я опять в окно влезу.

Дурачок обвязал её холстом. Алёнушка спустилась в окно, поскорей отвязалась, вместо себя привязала козу за рога и немного погодя говорит:

– Тащи меня! – а сама бежать.

Дурачок потащил, а коза:

– Мекеке, мекеке!

Что ни потянет, коза всё:

– Мекеке, мекеке!

– Что ты мекекаешь? – говорит дурачок. – Наши услышат и сейчас тебя загубят.

Притащил, хвать – а за холст привязана коза. Дурачок испугался и не знает, что делать:

– Ах она, проклятая! Ведь обманула.

Поутру входят к нему разбойники.

– Где твоя молодая? – спрашивают его.

– Ушла.

– Ах ты, дурак, дурак! Ведь мы ж тебе говорили, так нет – всё упрашивал!

Сели верхом на коней и поскакали нагонять Алёнушку. Едут с собаками, хлопают бичами да свищут – такая страсть!

Алёнушка услыхала погоню и влезла в дупло сухого дуба, сидит там ни жива ни мертва, а вокруг этого дуба собаки так и вьются.

– Нет ли там её? – говорит один разбойник другому. – Ткни-ка, брат, туда ножом.

Тот ткнул ножом в дупло и попал Алёнушке в коленку. Только Алёнушка была догадлива, схватила платок и обтёрла нож. Посмотрел разбойник на свой нож и говорит:

– Нет, ничего не видать!

И опять они поскакали в разные стороны, засвистали и захлопали.

Когда всё стихло, Алёнушка вылезла из дупла и побежала. Бежала-бежала, слышит – опять погоня. А по дороге, видит она, едет мужик с корытами и лотками.

– Дяденька, спрячь меня под корыто! – просит Алёнушка.

– Эка, какая нарядная! Ты вся вымараешься.

– Пожалуйста, спрячь! За мной разбойники гонятся.

Мужик раскидал корыта, положил её под самое нижнее и опять сложил.

Только успел закончить, как наехали разбойники.

– Что, мужик, не видал ли такой-то женщины?

– Не видал, родимые.

– Врёшь! Сваливай корыта.

Стал он сбрасывать корыта и сбросил уж все, кроме последнего.

– Нечего, братцы, здесь искать. Поедем дальше! – сказали разбойники и поскакали с шумом, свистом и хлопаньем.

Когда всё стихло, Алёнушка и просит:

– Дяденька, пусти меня!

Мужик выпустил её, и она опять побежала. Бежала-бежала, слышит – новая погоня. А по дороге, видит она, едет мужик – везёт кожи.

– Дяденька, спрячь меня под кожами! За мной разбойники гонятся.

– Эка, вишь ты, какая нарядная! Под кожами вся вымараешься.

– Ничего, только спрячь!

Мужик раскидал кожи, положил её под самую нижнюю и опять сложил всё по-прежнему. Только успел закончить, как наехали разбойники.

– Что, мужик, не видал ли такой-то женщины?

– Не видал, родимые!

– Врёшь! Сваливай кожи.

– Да зачем, родимые, стану я разбрасывать своё добро?

Разбойники кинулись сбрасывать сами и посбрасывали почти все кожи: только две-три оставалось.

– Нечего, братцы, здесь искать. Поедемте дальше! – сказали они и поскакали с шумом, свистом и хлопаньем.

Когда не стало слышно ни шума, ни свиста, Алёнушка и просит:

– Дяденька, пусти меня!

Мужик выпустил её, и она опять побежала. Бежала-бежала и в самую полночь воротилась домой, легла в стог сена, закопалась туда вся и заснула. Рассвело. Отец её пошёл давать коровам сено и только воткнул вилы в сено – Алёнушка и схватилась руками за вилы. Мужик испугался, крестится и говорит:

– С нами крестная сила! Господи помилуй!

Потом спросил:

– Кто там?

Алёнушка узнала отца и вылезла из сена.

– Ты как сюда попала?

– Так и так… Вы отдали меня разбойникам. Они хотели меня казнить, да я убежала! – И рассказывает все страсти.

Немного погодя приезжают к этому мужику разбойники, а он Алёнушку спрятал.

– Жива ли, здорова ли дочка? – спрашивает мужик.

– Слава богу! Она осталась дома хозяйничать, – отвечают разбойники. Сели за стол и повели беседу, а мужик тем времечком созвал солдат, вывел дочь и спрашивает:

– А это кто?

Тут разбойников схватили, в кандалы заковали и отправили в тюрьму.

...

Вот вам и сказка, а мне – бубликов вязка.

Сивка-Бурка

В царских палатах, в золотых чертогах жила Милолика-царевна. Какое ей было житьё, какое приволье! Всего много, ни в чём отказа нет, а она всем недовольна, от всего отворачивается. Какие за Милолику-царевну женихи сватались! И цари и царевичи, и короли и королевичи, и князья, и бояре, и дворяне, и сильномогучие богатыри – всем отказ, поворот от ворот. Уж и царь-отец стал на её спесивость обижаться:

– Каких тебе ещё женихов надо?

– Прикажи, государь-батюшка, поставить против дворца высокий терем в двадцать венцов да повесить на двадцатом венце портрет мой с вышитой ширинкою, и кто на коне с разлёту тот портрет достанет – за того молодца я и замуж выйду.

– Хорошо, дочь моя любезная, будь по-твоему; только смотри, от слова не отказывайся!

А в том царстве жил тогда старый старик, у которого было трое сыновей. Старшие – молодцы, рослые, дородные; а младший, Ваня, – гораздо поплоше, так, недоросточек, словно ощипанный утёночек.

Вот как пришло время помирать старику, говорит он сыновьям:

– Сыновья мои любезные, как умру я, вы приходите поочерёдно на мою могилу по одной ночи переночевать.